Если мистер Гибсон и проявил некоторую ловкость, построив свою речь так, чтобы скрыть собственное мнение, то миссис Гибсон не была настолько сообразительна, чтобы это заметить. Она пришла в смятение. Мистер Гибсон наслаждался этим смятением: оно почти восстановило его привычное состояние духа.

— Давайте подробно рассмотрим это несчастье, поскольку я вижу, что вы считаете его таковым, — сказал он.

— Нет, не то чтобы несчастье, — сказала она. — Но конечно, если бы я знала мнение доктора Николса… — Она остановилась в нерешительности.

— Теперь вы видите, насколько полезно всегда консультироваться со мной, — серьезно продолжал он. — Синтия обручена…

— Не обручена, я уже говорила вам. Он не допустил, чтобы это считалось обручением с ее стороны.

— Хорошо — связана любовными отношениями с молодым человеком двадцати трех лет. Не имеющим ничего, кроме своей стипендии и шанса унаследовать поместье, обремененное долгами, не приобретшим даже профессии, уехавшим за границу на два года — и я должен завтра поехать и сказать все это его отцу.

— Дорогой, пожалуйста, скажите ему, что, если ему это не нравится, ему достаточно высказать свое мнение.

— Я не думаю, что вы имеете право действовать без Синтии в таком деле. И если я не ошибаюсь, у Синтии будет свое, весьма решительное, мнение по этому поводу.

— О, я не думаю, что она очень сильно его любит. Она не из тех, что постоянно влюбляются, и она ничего не принимает особенно близко к сердцу. Но конечно, ничего не следует делать слишком резко: два года разлуки оставляют массу времени.

— Но совсем недавно нам угрожала чахотка и безвременная смерть, если чувства Синтии будут растоптаны.

— Ну, дорогой мой, как вы запоминаете все глупости, что я говорю! Такое может случиться. Вы знаете, у бедного дорогого мистера Киркпатрика была чахотка, и Синтия могла ее унаследовать, а от большой печали скрытый недуг может проявиться. Временами я так боюсь этого. Но мне кажется, что этого не случится, потому что она, по-моему, ничего не принимает очень близко к сердцу.

— Значит, в качестве доверенного лица Синтии я могу от всего этого дела отказаться, если сквайр его не одобрит?

Бедная миссис Гибсон оказалась в затруднительном положении при этом вопросе.

— Нет! — ответила она наконец. — Мы не можем от этого отказаться. Я уверена, Синтия не захочет, особенно если она будет думать, что за нее решают другие. И он в самом деле очень влюблен. Жаль, что он не на месте Осборна.

— Сказать вам, как бы я поступил? — спросил мистер Гибсон на сей раз совершенно серьезно. — Каким бы образом это ни получилось, перед нами двое молодых людей, любящих друг друга. Один — прекраснейший молодой человек, какого только можно встретить, другая — очень красивая, живая, приятная девушка. Отцу молодого человека следует сообщить о существующем положении дел, и он, скорее всего, станет бушевать и противиться, потому что с точки зрения денежной это, без сомнения, крайне неразумная затея. Но пусть они будут стойки и терпеливы, и тогда лучшего жребия не сможет пожелать для себя ни одна молодая женщина. Я только желаю, чтобы Молли выпал счастливый жребий встретить другого такого человека.

— Я постараюсь для нее, я непременно постараюсь, — сказала миссис Гибсон, успокоенная его переменившимся тоном.

— Нет, не надо. Это я решительно запрещаю. Я не потерплю никаких «стараний» для Молли.

— Ну, не сердитесь, дорогой! Вы знаете, я очень боялась, что вы в какой-то момент потеряете терпение.

— Это было бы бесполезно, — мрачно сказал он, поднимаясь, словно закрывая заседание.

Жена была только рада поскорее уйти. Супружеское собеседование оказалось неудовлетворительным для обоих. Мистер Гибсон столкнулся с фактом и вынужден был признать его: та, кого он избрал себе в супруги, имеет совершенно иные нормы поведения, чем те, которых сам он придерживался всю жизнь и которые надеялся видеть усвоенными своей дочерью. Он был раздражен более, чем считал возможным показывать, поскольку в его раздражении было так много упреков самому себе, что он не давал ему выхода, мрачно размышлял над ним и позволял чувству подозрительного недовольства женой разрастаться, постепенно распространяясь и на не повинную ни в чем Синтию, отчего его манера обращения как с матерью, так и с дочерью приобрела немногословную суровость, вызывавшую, по крайней мере у Синтии, крайнее удивление. Но на этот раз он последовал за женой в гостиную и серьезно поздравил изумленную Синтию.

— Мама рассказала вам? — спросила она, бросая гневный взгляд на мать. — Это едва ли можно назвать обручением, и мы все пообещали хранить это в тайне. Мама в том числе!

— Но, Синтия, дорогая моя, не могла же ты ожидать… не хотела же ты, чтобы я хранила это в тайне от своего мужа? — умоляющим тоном произнесла миссис Гибсон.

— Нет, пожалуй, нет. Во всяком случае, сэр, — сказала Синтия, поворачиваясь к нему с грациозной искренностью, — я рада, что вы знаете об этом. Вы всегда были мне самым добрым другом, и, наверно, мне надо было бы самой рассказать вам, но я не хотела объявлять об этом, и я очень прошу — пусть это остается тайной. В сущности, это едва ли можно назвать помолвкой. Он… — она слегка зарумянилась при этом проявлении напыщенности, намекающем на то, что лишь один-единственный «он» присутствует в ее мыслях в эту минуту, — он не позволил мне связывать себя обещанием до его возвращения.

Мистер Гибсон мрачно смотрел на нее, никак не отзываясь на обаяние ее манеры, в этот момент особенно разительно напоминавшей ему привычки ее матери. Потом он взял ее за руку и вполне серьезно сказал:

— Я надеюсь, что ты будешь достойна его, Синтия, потому что тебе поистине досталось сокровище. Я никогда не встречал сердца вернее и горячее, чем сердце Роджера, а я знаю его многие годы, от мальчика до мужчины.

Молли едва удержалась от того, чтобы вслух поблагодарить отца за это признание достоинств отсутствующего. Но Синтия состроила легкую недовольную гримасу, прежде чем подняла голову и с улыбкой взглянула на него:

— Вы не любите говорить комплименты, правда, мистер Гибсон? Я полагаю, он счел меня достойной, и, если вы такого высокого мнения о нем, вам следовало бы уважать и его мнение обо мне.

Если она надеялась вызвать его на комплимент, то была разочарована, потому что мистер Гибсон с отсутствующим видом сел в кресло у камина, пристально глядя на тлеющие угли, словно пытаясь прочитать в них свою судьбу. Молли видела, что глаза Синтии наполнились слезами, и последовала за ней в другой конец комнаты, куда та пошла за какими-то материалами